— Шабаш, мужики! Отработали!

Потом они еще перебирали дрова в дровянике. Сухие — перенесли ближе ко входу и сложили поленницами, а свежие, сырые — также в поленницы, только вдоль задней стенки этого большого сооружения.

— Иван! У тя есть чё? Ты парень куркулистый, у тя должно быть! — Яков интересуется «за выпить».

— Есть! Как же не быть — к людЯм нужно относиться легше, с понятием! Что ж я — не знаю, что ли? — Иван был вымотан побольше.

«Вроде и физкультурой занимаюсь, и «мышца» есть, и от физического труда не бегаю, и моложе их! А вот мужики сейчас выглядят хоть и усталыми… но вроде и запасец силенок еще есть. Что же я себя так хреновастенько осюсяю?».

Они еще посидели, выпили «постописят», закусывая принесенным Миронычем салом, и груздочками Якова.

— Ты, Яков, вроде осень пережил без особых неприятностей с брюхом-то? — тщательно пережевывая закуску, негромко спросил Мироныч.

— Да так… как-то. Ага… вроде не так мучался. Дак вот жа — этот соплячишка и посоветовал… эту, как ее… диету, вот! А я… как тот дурень — возьми да расскажи своей-то! А она уж… вот ведьма-то где! Одними кашами всю осень меня и потчевала! Я ей грю — мяска пожарь, чё-та давно уж не было! А она — вот кашу жуй, да молочком запивай! Я как тот парасенак, скоро хрюкать начну! Веришь-нет — два месяца без мяса! Как тот поп в Великий пост!

— Ну так — зато без болей! — не одобрил нападок на Ивана Мироныч.

— Ну… так-та оно — так! — вынужден был согласится Яков.

Еще посидев и покурив, мужики подались по домам.

У них сложилось неплохое взаимопонимание. И работа была поделена удобно для всех. Когда Косов был на месте в клубе — мужикам не нужно было тащиться на дежурство, сторожить. А чего? Иван на месте, всяко пройдет пару раз вечером, посмотрит за порядком, да и ночью — нет-нет, да сбегает в туалет, обозначая присутствие сторожа. И печки протопит, и даже снег — почистит, если его уж не сильно много выпадет! То есть — мужики могли по несколько дней в клубе не появляться. Зато и когда Ивану нужно — он уезжал на несколько дней, вот — как к Фатьме, Яков и Мироныч сами распределялись, кому и сколько работать!

В его взаимоотношения с женщинами мужики не вмешивались. Яков лишь иногда фыркал и крутил головой. А Мироныч как-то, покуривая, сказал:

— Ты, Иван, смотри… С этими мадамами… поаккуратнее. Бабенки они все же в селе уважаемые, не подгадь уж им. Чтобы люди-то не знали…

Лиду за эти дни он видел пару раз, мельком. Не единым словом не перемолвились — Ивану было некогда, а женщина, видимо, не горела желанием общаться. Лиза же в клуб не заглядывала. Хотя еще в тот день Иван видел, что и чашки были помыты, и стопарики — тоже. Коньячка даже немного убавилось. Значит — разговор какой-то все же был.

«Чего они там надумали? Да Бог весть! Ладно, что ни делается — все к лучшему!».

На следующий, после завершения ударного труда день, Косова огорошил директор. Илья, придя в комнату, посидел, повздыхал, а потом известил:

— Иван! Я был… в филармонии. Тебе тоже нужно туда заехать. Они переделывают договоры на песни, нужно подписать.

И видя, что Ивану как-то… все равно, добавил:

— Несколько… наших песен отобрали для просмотра в Москву. Понравились они там кому-то.

Косов сидел, штудируя свои конспекты и особого интереса к сказанному — не проявил. Ага — тут нужно каким-то образом индульгенцию получить в стрелковом кружке, чтобы не выпнули за пропуски, да сдать нормы на «Ворошиловского стрелка», пусть и на первую степень.

— Иван! Разве тебе не интересно, что твои песни будут исполнять по радио известные исполнители? Может… и Утесов будет петь, или там… Козин, или Лещенко. Или — Клавдия Шульженко?

— Ну что мне сказать? Будут петь — значит хорошо, не будут — не заплАчу.

— Странно ты относишься к такому…

— Илья! Ну… написали мы их и хорошо! Все, пошли дальше. Или мне начать себе… памятник сооружать? Вот — прямо перед клубом? А что — красиво будет! А давай — такой… двойной памятник — мы оба, в обнимку… Или там — ты сидишь, а я стою рядом?

Директор недовольно закрутил головой:

— Так… ладно. Дело это твое! Завтра, часам к десяти, будь готов — приедет корреспондент из газеты «Сибирские зори», будет у нас с тобой интервью брать. Приоденься как-нибудь почище, что ли…

«Как будто я тут как бомж хожу?!».

— А корреспондент — женщина? — решил подколоть Иван Илью.

— Почему женщина? Мужчина… — не понял сразу тот.

— Эх, жаль… С женщинами у меня как-то лучше разговор складывается, — притворно огорчился Косов.

Что-то буркнув, Илья вышел из комнаты.

Следующим утром Иван задержался с зарядкой. Две недели пропуска бега на лыжах дали о себе знать — на обратном пути своей натоптанной дистанции Иван больше просто шел, чем бежал. Да и выпавший за это время снег заставил сначала пробивать новую лыжню, что изрядно вымотало Косова. Так, весь в мыле, он прибежал в клуб, а еще — топка печей!

Так что, когда в клуб приехал невысокого роста молодой человек, корреспондент, Иван еще вовсю бегал от печи к печи с кочергой и дровами. Даже с Лидой поздоровался опять на бегу! В общем, когда его позвали в кабинет директора, он был… не в лучшем настроении, да и порядком извозившийся в саже. Похоже, с Ильей корреспондент уже переговорил, осталось лишь задать несколько вопросов Ивану.

Ничего неожиданного не произошло. В смысле — вопросов. Где родился-учился, как сочинялось, что планируете делать дальше. Ну как что? Жить планирую! А что еще ответить? В целом, все прошло довольно скомкано. Ивану показалось, что «журналюге» было не очень интересно, и он просто отбывал номер. А может — просто сам песен не слышал, и слушать не захотел? Ну да — что могут придумать какие-то люди из сельского клуба? Один вон вообще — печник чумазый! Тили-тили… трали-вали… не более того.

«Может у него, как и у меня утро не задалось?».

А вот в стрелковом кружке Косову пришлось повертеться на пузе! Пришлось! Очень уж недоволен был инструктор отношением Косова к обучению. Чего вовсе не скрывал и прямо так и сказал — в лоб! Хорошо, что Иван догадался приехать в Дом РККА пораньше часа на два, чем начинались занятия, иначе бы… было